Work Text:
«Ну же, смелее, с двух рук, сеньора вдова! Или всё же даже так тяжело?»
Голос знакомо смеётся у Джеммы в голове, а винтовка-Оружие дрожит в руках. Джемма лучше всех успела узнать – громче и ехиднее всего люди смеются, когда им невыносимо больно. Джемма смотрит в прицел, только в прицел. Не видеть напарника. Слышать. Почему, по чьей жестокой прихоти у него не чёрные глаза, у него, воплощающего самый дух Латинской Америки? Откуда всё та же глубокая синева?
Уже не Артур, ещё не Риварес, чистое юное лицо, беспощадный взгляд. Говорить о прошлом Мурьете не хочется, а не говорить он тоже не может, он не коварен и не изощрён, некоторые тут, в Академии, смеются – это потому что он человек, не испорченный излишним образованием. И, наверно, лучше бы им, Хоакину и Джемме, и не видеться кроме как на тренировках. Но она уже начинает понимать, что может дать ему такого, по-настоящему необходимого. И как должно ей держать себя с ним, чтобы наконец перестать видеть в нём Артура.
В конце концов, она старше. Не в матери Хоакину годится, конечно, но всё же подбодрить его надо именно так, по-матерински. А если духу хватит – то и приласкать.
Но пока получается только когда он в виде Оружия, а Джемма ещё и глаза отводит. Она не может сравнить тело Мурьеты с телом Ривареса, но от этого ничуть не легче, её просто парализует смущением.
А после тренировок в поле они сидят у костра, пекут картошку, жарят сардельки на палочках, Хоакин откупоривает склянку со жгучим-жгучим соусом и говорит:
–Зря, всё зря, ведь то, что я сделал, уже ничего не изменит. А самое плохое – знай она, скольких я положил за неё и ребёнка, вовек не простила бы.
–Я бы тоже, думаю, за своё дитя порвала бы всех, – роняет Джемма, не поднимая глаз, – если бы это что-то меняло. Но моими противниками были чахотка и гнилой английский климат.
–Но в Англию-то вас загнали австрийские собаки.
–Кто ж назовёт этих собак по именам, где ж искать тех, кто отдаёт им приказы. Но при жизни я боролась как могла, а после смерти – просто железные башмаки и железный посох, и посмотри теперь на моего Рино. И скажи – этот путь вообще не открыт мужчине и отцу?
–Мне такого выбора не предоставляли. Вас, драгоценная сеньора, как я понял, пожелала себе богиня, и её забавляли все ваши действия. А меня с самого начала желала сама Смерть.
–А ты лично с ним говорил об этом? Ты уверен, что наш глава, наш Шинигами-сама, и твой личный демон – это одна и та же сущность?
Хоакин молчит. Жуёт, как человек очень голодный и очень далёкий от хороших манер. Наконец ловит мысль:
–А кто его знает. Он же в маске, и не только такой, какую можно пощупать руками. Он кем угодно прикинется. Может, даже Звездой, чтобы перед ослом всегда висела морковка.
–Я думаю, он бы очень удивился, если бы ты приписал всё это ему. Ты здесь не единственный. Как было в той книге, её Рино очень любит, – мол, все умерли, и даже я, живых гораздо меньше.
–Сложно. Слишком сложно для такого, как я.
–Тогда я зайду с другой стороны, забудь пока о ликах Смерти. Когда я жила у богини, она часто рассказывала о том, какова была судьба её племянника и его друзей в разных перерождениях и как она это корректировала. Так вот, один из друзей положил тоже очень и очень многих, за то, что похитили его сестру и жестоко над ней надругались. И не успел. Застал её живой, когда все эти были уже мертвы, но она сама убила себя. Не могла жить после такого позора и с монстром во чреве. Брат пережил это и не был убит, ему пришлось стать совершенно другой личностью, и ведь даже жизнь его продолжалась не как на нецветной плёнке. Он не был один, это главное. А когда ему пришла пора родиться заново, всё повторилось, но уже по-иному. Они с сестрой никогда не разлучались, всегда знали, кто они друг другу, да, они рано остались против всего мира одни, да, их выбрали козлами отпущения, но в этой жизни брат сестру спас. И не пожалел ни об одной капле крови, что пролил.
–Добрая сеньора, я вижу, куда вы клоните, но у меня нет друзей, которые были бы на короткой ноге с богами… – и тут Хоакин осекается, резко откусывает от горячей картошины, тут же шипит сквозь зубы.
–Вот именно, – говорит Джемма сладким голосом, как она его себе представляет. – А моё своеволие в её глазах только плюс.
–Верится с трудом, ну да на что же ещё уповать осталось. И… Вы сказали, что тот парень пережил потерю самого дорогого человека и не остался один.
–У любви много граней, но да, мне говорили, что у него были не только друзья.
Мурьета смотрит на небо. Звёзды такие яркие и так близко. Щурится, притушивая их сияние, превращая их просто в светящиеся точки. А потом переводит взгляд на Джемму. Словно ищет подвох. Говорит наконец:
–По крайней мере, у нас отличная синхронизация.
И это правда, она уже ловит не движение его, а предвкушение этого движения, останавливает парня жестом:
–Вот на колени ко мне ложиться не надо. Можно подумать, вы все котики.
–А просто обнять вас можно?
–Можно, – она машет на всё рукой и прячет лицо у него на плече. Через несколько мгновений вспоминает о своих благих намерениях, обнимает его за шею, как делает с давно вытянувшимся Рино, треплет по затылку.
–Только бы моя жизнь была настоящей, – вдруг говорит Хоакин. – А то вдруг я всего лишь перевоплощение вашего Артура.
И вот тут с губ Джеммы срывается грубейшее испанское ругательство. Настолько оскорбляющее и звёзды, и самоцветные камни, и Бога, и саму Смерть, что Мурьета просто закрывает изящной англичанке рот поцелуем.
Ноябрь 2021